Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — Все будет так. Исхода нет. Умрешь — начнешь опять сначала И повторится все, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь. (А.Блок) Оказывается, если сопоставить дневник поэта с датой написания этих восьми гениальных строк, а также знать обстановку в Петербурге на то время, то место можно вычислить. Более того, аптека там есть до сих пор. За три месяца до, Блок переезжает с Петроградской стороны на ул. Офицерская (ныне Декабристов), дом 57. Сейчас там действует его музей-квартира. Наступает осень, писатель хандрит. Да еще столица входит в пик «Эпидемии самоубийств», когда публичные, и не очень, суициды стали некой модой. В своем дневнике 1 октября 1912 года Александр Александрович пишет такое: Наступает осень, писатель хандрит. Да еще Петербург входит в пик «Эпидемии самоубийств», когда суицид стал некой модой. В своем дневнике 1 октября 1912 года Александр Александрович пишет: «В отчаяньи полном я поплелся кругом квартала. Сыроватая ночь, на Мойке против Новой Голландии вытянул за руку (вместе с каким-то молодым человеком) молодого матроса, который повис на парапете, собираясь топиться. Охал, потерял фуражку, проклинал какую-то стерву. Во всяком случае, это мне чуть-чуть помогло». А уже 10 октября на свет рождается известный стих о бессмысленности жизни с финальными строками: «Ночь, ледяная рябь канала. Аптека, улица, фонарь». Из петербургских газет известно, что спасенных утопленцев тогда частенько вели в ближайшую аптеку, - понюхать нашатырю, накапать валерьянки, обогреться. В итоге блоковеды, соединив это все в единое целое, считают, что аптека по ул. Декабристов 27, рядом с Крюковым каналом, в паре домов от Мойки и Новой Голландии, послужила прототипом для стихотворения. В дореволюционном реестре такая числилась за иудеем Мандельштамом (просто однофамилец). Невероятно, но она осталась, дойдя до современности, работает и сегодня.